Единственный среди нас абсолютно трезвый и адекватный, он производил потрясающее впечатление полного психа
Синопсис: ПОВ Хисаны на 2К слов и много Руконгая
Написано на заявку: "Бьякуя и Хисана знают, что Хисана непременно умрет, если вступит в брак"
читать дальшеВ Западном Шестидесятом округе Руконгая стоит бакалейная лавка Мацуи. Теперь у нее, конечно, другой хозяин, и зовут этого хозяина как-нибудь иначе, но лавка до сих пор так и называется - лавка Мацуи. Больно уж известным человеком был покойный Мацуя-сан, да пошлют ему благие будды хорошее перерождение. Был он крупная персона во всех отношениях - от фигуры и до авторитета, а богатству его было впору позавидовать и иным шишкам из тридцатых или даже двадцатых районов.
Семейная жизнь, насколько она вообще в Руконгае возможна, у него тоже отлично складывалась: женой ему стала одна из первых красавиц, сестрица огородника Касару по имени Акико, а со временем нашлись и дети - добряк удочерил девочку из семидесятых и двух беспризорных мальчишек.
Сыновья росли спорыми на руку, дочка помогала в лавке, и никто никогда не слышал, чтоб в лавке Мацуи кто-то ругался.
Был Мацуя-сан большой патриот своего района; его даже собирались выбрать старостой в том году, но в последний момент предпочли ему соседа, Цуцуи, который был не так богат, зато его лавка принадлежала благородному дому Сихоинь: местных обывателей грела мысль хоть так приблизиться к высшему сейрейтейскому свету. Впрочем, обойденный был, повторюсь, человеком большой души, а потому не только не обиделся, но и прилюдно поздравил соседа с избранием и облобызал в обе щеки, чем невероятно упрочил свой авторитет в Западном Шестидесятом.
Единственной бедой в жизни этого успешного и почтенного человека было то, что приемная дочка, Хисана, которая вот уже тридцать лет сидела в девках и, кажется, собиралась просидеть и еще столько же. Конечно, была она не красавица - так, мышка, каких на улицах любого города с десяток - но с таким приданым, как у нее, внешность роли не играла. Да и женихов у Хисаны было немало, не в том беда: девушка сама отказывала всем претендентам, отговариваясь тем, что, дескать, женитьба - дело серьезное, на все посмертие, и как бы не еще и на всю будущую жизнь, а потому спешить нельзя, надо выбирать тщательно и с рассуждением.
- Смотри дочка, так всю жизнь провыбираешь, - вздыхала Акико, но замуж идти не неволила: лишние рабочие руки в Руконгае еще никогда не считали за помеху, а работница из Хисаны была хорошая и неленивая.
- Лучше выбирать всю жизнь, матушка, чем выбрать быстро, да не то, - качала та головой в ответ и возвращалась к работе - упаковывала чай и сахар в коричневую блестящую бумагу, взвешивала соль и крупы, записывала на счет постоянным покупателям мелкие долги, улыбалась, кланялась, подавала, уносила, приветствовала, прощалась...
Жизнь текла сквозь лавку Мацуи бурным весенним потоком, мало, впрочем, цепляя ее обитателей, незыблемых, как камни в этом потоке.
Ломались с треском льдины; ушел из Руконгая сын Ёсими-сан - учиться на шинигами, ушел и староста Цуцуи - на перерождение - и новым старостой стал какой-то никому неизвестный тип с первых районов, присланный на место ушедшего и выгнавший его семью на улицу - ну да их нашлось, кому приютить - выросли и переженились сыновья Мацуи-сана, сменили отца в лавке - и только Хисана как была тихой работящей мышкой, так ей и осталась.
Ее, казалось, совсем не трогали случившиеся перемены, она не грустила о соседях и не радовалась на свадьбе братьев - по району даже пополз слух, что та Хисана и не человек вовсе, а дурная лисица, которая души крадет и ест. Старший сын Мацуи, Юдзиро, сплетникам конечно накостылял вместе с парой работников, но помогло это мало.
Слухи ползли по району с упорством удирающей от Ахиллеса черепахи, и вскоре от "лисицы" шарахались все, кому не лень. Впрочем, еще через десять лет и это прошло.
А потом появился Ухажер.
На самом деле те ребятки из Шестьдесят первого сами были виноваты: нечего таким, как они, делать вечерами в приличных районах, и подавно нечего приставать к приличным женщинам.
Мало ли, что их семеро, а она одна - Руконгай не без добрых людей.
Вот и на сей раз нашелся добрый человек, пинками и тычками заставивший забывшихся молодых людей вспомнить, что они не у себя дома, а в Западном Шестидесятом, где так с женщинами обращаться не принято - можно и огрести.
Молодчики похватались за разбитые носы и, отчаянно хромая, дали деру до дома, пока не добавили или не добили. А добрый человек посмотрел на Хисану и вежливо-вежливо спросил:
- Вам эти недоумки вреда не причинили?
- Что вы, что вы! - улыбнулась та. - Только напугали очень.
- Хорошо, - серьезно кивнул добрый человек. - С вашей красотой надо быть осторожнее.
- У нас приличный район! - возмутилась Хисана. - Такое редко бывает, а эти вообще неместные.
- Все равно стоит быть осторожнее. Вы где живете? Я вас провожу, - решительно сказал добрый человек.
Вот так он у Хисаны и появился.
Ухажер частенько навещал лавку Мацуи, всегда покупал там что-нибудь и подолгу беседовал с Хисаной о погоде, о ценах на чай и на рис, о том, что в Руконгае люди умирают слишком часто - не успеешь привязаться, а их уже и нету.
Ухажер был из шинигами, и спрашивал Хисану, почему та не пойдет учиться в Сэйрейтей - ведь талант у нее есть, иначе бы она давно уже ушла на перерождение, но Хисана-сан только махала белой рукой и говорила, что неженское это дело - катаной махать, да и стара она уже в школе учиться, хоть бы и в сэйрейтейской, и ссыпала зеленый чай в пакетик со значком лавки Мацуи, или заворачивала в гладкую коричневую бумагу несколько сушеных смокв.
Ухажер благодарил, прятал покупки в рукав и менял тему беседы, и разговор продолжался, покуда Хисану-сан не отвлекали очередные покупатели.
Ухажер даже пробовал делать Хисане-сан подарки, но та не брала: она была честная женщина и дорожила своей репутацией.
А потом в один невеселый день ушли на перерождение оба сына давно покинувшего Руконгай Мацуи-сана, и лавка осталась бесхозной.
А на следующий, не более веселый, день в лавку явился незнакомец и заявил, что он управляющий из Сихоинь, и все давно улажено со старостой.
- А я как же? - удивленно спросила Хисана. - Это батюшки моего лавка, значит теперь моя!
- А ты знаешь, сколько этот твой батюшка нам задолжал? - хмыкнул незнакомец. - Иди лучше по хорошему, пока отрабатывать не заставили!
- И то верно, иди, - кивнул огородник Касару, старый друг их семьи, помнивший еще Мацую-сана ребенком. - У нас в "Урожае" всегда место есть, и руки никогда не лишние.
Хисана подумала, и решила, что на огород всяко лучше, чем в чайный дом - отрабатывать - собрала вещи и пошла.
- А Ухажер как же? - пошутил Касару. - Теперь ему тебя не найти!
- И к лучшему, - пожала плечами Хисана.
Хисана совсем не хотела замуж. И не мужчины были плохи, у нее была своя причина, еще давняя, еще с Семьдесят Восьмого, с Инудзури.
- Что, сестру бросила, черноглазая? Думала, никто не узнает и с рук все сойдет? - хрипло спросила в спину Старуха.
Хисана вздрогнула и обернулась. Старуху побаивались все, даже самые дикие вояки с окраин, даже пьяницы, не боявшиеся ни будд, ни шинигами. Говорили, что она приносит несчастье тем, с кем заговорит. Говорили, что она при жизни была женой колдуна, а после смерти украла часть его сил. Много что говорили.
А Старуха смотрела насмешливо и строго, выпрямившись и сложив на груди руки.
- А оно не сойдет. Не сойдет, не думай - аукнет еще!
- Что, замуж не выйду? - дерзко вскинула Хисана вверх подбородок, уперла руки в боки - ну и что, ну и Старуха, подумаешь! Она тоже не лыком шита, не шелками повита.
- Отчего не выйдешь? Выйдешь, - усмехнулась та. - Даже счастлива будешь... лет пять. А потом помрешь. Не сразу, конечно - сперва поболеть придется, помучаться... но помрешь.
- А если не выйду?
- Узнаешь, - пожала Старуха плечами. - Мое дело сказать, а не гадать - если бы, да кабы, да на вишне росли бы да грибы... - и ушла, а Хисана осталась стоять. И думать, что никуда она не выйдет. Ни в коем случае.
Себе дороже.
Хисана-сан совсем не удивилась, когда пришли шустрые молодчики с гербами Сихоинь на груди - описывать имение огородника.
- Но это земля Кучики! - Касару возмущенно вскинулся, держа в руке мотыгу. Выглядело угрожающе, но смешно.
- Вот только тебе их и поминать, смерду, - хмыкнул самый шустрый. - К твоему сведению, Кучики-сама продал эту землю Сихоинь-сама. Смирись и собирай вещички.
- Но я управляю этим имением уже... - Касару задумался - Много лет, очень много! Я знаю эту землю, я знаю, как с ней обращаться...
- Молодец, что тут скажешь? - пожал плечами молодчик. - Вот только одна беда: Сихоинь-сама как-то получше знает, кого селить на своей земле. Давай, выметайся, пока не помогли, слышишь? И спиногрызов своих забирай!
"Правильно", - подумала Хисана. - "У Касару ведь полон дом детей и подростков. Лишние рты."
- Что-то с нами будет, - сказала она вслух.
- А что будет? - улыбнулся Касару. - Ну, переберемся в другой район, похуже. Добудем новый участок, тоже похуже, будем снова растить...
- И нас оттуда тоже выгонят? - покачала головой Хисана.
- А что мы можем сделать, Хиса-тян?
- Не знаю. Но что-то мы сделать должны!
Касару покачал головой.
- Должны - может быть. Но не можем-то ничего.
- Собираться будете? Или вам помочь? - напомнил о себе шустрый.
Собраться удалось быстро, даже странно - может быть, после прошлых сборов и прощания с лавкой эти пошли легче?
На улице уже ждали полусочувствующие, полулюбопытствующие соседи, готовые обсуждать выселение ближайшую неделю.
Хисана-сан почувствовала, что ей хочется заплакать - впервые за последние годы.
Она слишком дорого заплатила за эту жизнь, чтобы у нее ее отняли.
За слезами она и не заметила, как к ней кто-то подошел и молча стоял и смотрел. Потом он наконец сказал:
- Хисана-сан, что-то случилось?
- Случилось, - тихо кивнула та. - Меня из дома выселили.
Ухажер качнул головой:
- Это не дело. Нельзя вот так вот выселять из домов честных граждан.
- Нельзя, конечно, - улыбнулась в который раз его наивности Хисана-сан. - Но сплошь и рядом выселяют. У них свое право: Кучики продали землю.
- Это Урожай? - мигом сообразил Ухажер. - И что, Сихоинь всех повыгоняли? И Касару-сана?
- Ну да, именно.
- Плохо. Надо будет разобраться.
Хисана-сан засмеялась невесело:
- Какой вы, однако, деятельный, шинигами-сан! Ну, разберитесь - а я пока тут посижу.
- Вам некуда идти? - уточнил ухажер.
- Некуда, представляете! Разве что замуж, - неожиданно пошутила она. А что - терять-то нечего. Жизнь, которой она добивалась, жизнь, которой она пожертвовала самым дорогим - эта жизнь неожиданно вильнула хвостом и ушла прочь, оставив с пустыми руками.
Вернула, так сказать, к началу пути.
- Замуж за кого? - так же серьезно, как и всегда, уточнил Ухажер.
- А вот за вас например, шинигами-сан! - волна легкого отчаяния подхватила и несла все дальше.
- Не получится, Хисана-сан, - грустно покачал головой тот.
- Вы женаты?
- Нет.
- Тогда почему?
- Потому что вы мне... не безразличны.
- Странная причина не жениться! Правду, что ли, говорят про шинигами, что они совсем не как люди?
- Просто вы из Руконгая. А если моей женой станет простолюдинка, долго она не протянет - таковы законы духовного мира.
- Долго... - Хисана-сан покачала головой. - А сколько это? Сколько она протянет?
- Вряд ли больше шести лет, - шинигами покачал головой. Аристократ, надо же.
- А мне всего-то пять лет осталось. Шинигами-сан, возьмите меня замуж! - она почти шутила. Почти - потому что если он согласится, она пойдет.
А что, быть женой шинигами - пусть и всего на пять лет - лучше, чем снова хлебать грязь в Инудзури или где похуже.
- Хорошо, - серьезно сказал шинигами. - Идемте. Я должен представить вас своим родителям, Хисана-сан.
А через пять лет с последним лепестком сливы отлетит последний вздох больной, вечно печальной госпожи Кучики.
Кто-то будет говорить, что князь Кучики был жесток, заставив понравившуюся ему простолюдинку понести непосильную для нее ношу жены аристократа. Кто-то с усмешкой скажет, что покойница сама доканала себя своими вечными тревогами и хождениями в Руконгай неведомо зачем.
Найдутся, конечно, и те, кто будет отлично знать, зачем (или - за кем?) ходила туда княгиня, с кем и как она там предавалась пороку и разврату и как была за это наказана: адюльтер - любимая тема сплетен на все времена.
А князь Кучики казнит, обвинив в отравительстве, с десяток родственников: почему бы и не воспользоваться моментом, все равно весь десяток - глупые и достаточно бездарные интриганы.
А смерть Хисаны останется ее выбором. И ее тайной. Так лучше.
Написано на заявку: "Бьякуя и Хисана знают, что Хисана непременно умрет, если вступит в брак"
читать дальшеВ Западном Шестидесятом округе Руконгая стоит бакалейная лавка Мацуи. Теперь у нее, конечно, другой хозяин, и зовут этого хозяина как-нибудь иначе, но лавка до сих пор так и называется - лавка Мацуи. Больно уж известным человеком был покойный Мацуя-сан, да пошлют ему благие будды хорошее перерождение. Был он крупная персона во всех отношениях - от фигуры и до авторитета, а богатству его было впору позавидовать и иным шишкам из тридцатых или даже двадцатых районов.
Семейная жизнь, насколько она вообще в Руконгае возможна, у него тоже отлично складывалась: женой ему стала одна из первых красавиц, сестрица огородника Касару по имени Акико, а со временем нашлись и дети - добряк удочерил девочку из семидесятых и двух беспризорных мальчишек.
Сыновья росли спорыми на руку, дочка помогала в лавке, и никто никогда не слышал, чтоб в лавке Мацуи кто-то ругался.
Был Мацуя-сан большой патриот своего района; его даже собирались выбрать старостой в том году, но в последний момент предпочли ему соседа, Цуцуи, который был не так богат, зато его лавка принадлежала благородному дому Сихоинь: местных обывателей грела мысль хоть так приблизиться к высшему сейрейтейскому свету. Впрочем, обойденный был, повторюсь, человеком большой души, а потому не только не обиделся, но и прилюдно поздравил соседа с избранием и облобызал в обе щеки, чем невероятно упрочил свой авторитет в Западном Шестидесятом.
Единственной бедой в жизни этого успешного и почтенного человека было то, что приемная дочка, Хисана, которая вот уже тридцать лет сидела в девках и, кажется, собиралась просидеть и еще столько же. Конечно, была она не красавица - так, мышка, каких на улицах любого города с десяток - но с таким приданым, как у нее, внешность роли не играла. Да и женихов у Хисаны было немало, не в том беда: девушка сама отказывала всем претендентам, отговариваясь тем, что, дескать, женитьба - дело серьезное, на все посмертие, и как бы не еще и на всю будущую жизнь, а потому спешить нельзя, надо выбирать тщательно и с рассуждением.
- Смотри дочка, так всю жизнь провыбираешь, - вздыхала Акико, но замуж идти не неволила: лишние рабочие руки в Руконгае еще никогда не считали за помеху, а работница из Хисаны была хорошая и неленивая.
- Лучше выбирать всю жизнь, матушка, чем выбрать быстро, да не то, - качала та головой в ответ и возвращалась к работе - упаковывала чай и сахар в коричневую блестящую бумагу, взвешивала соль и крупы, записывала на счет постоянным покупателям мелкие долги, улыбалась, кланялась, подавала, уносила, приветствовала, прощалась...
Жизнь текла сквозь лавку Мацуи бурным весенним потоком, мало, впрочем, цепляя ее обитателей, незыблемых, как камни в этом потоке.
***
Ломались с треском льдины; ушел из Руконгая сын Ёсими-сан - учиться на шинигами, ушел и староста Цуцуи - на перерождение - и новым старостой стал какой-то никому неизвестный тип с первых районов, присланный на место ушедшего и выгнавший его семью на улицу - ну да их нашлось, кому приютить - выросли и переженились сыновья Мацуи-сана, сменили отца в лавке - и только Хисана как была тихой работящей мышкой, так ей и осталась.
Ее, казалось, совсем не трогали случившиеся перемены, она не грустила о соседях и не радовалась на свадьбе братьев - по району даже пополз слух, что та Хисана и не человек вовсе, а дурная лисица, которая души крадет и ест. Старший сын Мацуи, Юдзиро, сплетникам конечно накостылял вместе с парой работников, но помогло это мало.
Слухи ползли по району с упорством удирающей от Ахиллеса черепахи, и вскоре от "лисицы" шарахались все, кому не лень. Впрочем, еще через десять лет и это прошло.
А потом появился Ухажер.
На самом деле те ребятки из Шестьдесят первого сами были виноваты: нечего таким, как они, делать вечерами в приличных районах, и подавно нечего приставать к приличным женщинам.
Мало ли, что их семеро, а она одна - Руконгай не без добрых людей.
Вот и на сей раз нашелся добрый человек, пинками и тычками заставивший забывшихся молодых людей вспомнить, что они не у себя дома, а в Западном Шестидесятом, где так с женщинами обращаться не принято - можно и огрести.
Молодчики похватались за разбитые носы и, отчаянно хромая, дали деру до дома, пока не добавили или не добили. А добрый человек посмотрел на Хисану и вежливо-вежливо спросил:
- Вам эти недоумки вреда не причинили?
- Что вы, что вы! - улыбнулась та. - Только напугали очень.
- Хорошо, - серьезно кивнул добрый человек. - С вашей красотой надо быть осторожнее.
- У нас приличный район! - возмутилась Хисана. - Такое редко бывает, а эти вообще неместные.
- Все равно стоит быть осторожнее. Вы где живете? Я вас провожу, - решительно сказал добрый человек.
Вот так он у Хисаны и появился.
Ухажер частенько навещал лавку Мацуи, всегда покупал там что-нибудь и подолгу беседовал с Хисаной о погоде, о ценах на чай и на рис, о том, что в Руконгае люди умирают слишком часто - не успеешь привязаться, а их уже и нету.
Ухажер был из шинигами, и спрашивал Хисану, почему та не пойдет учиться в Сэйрейтей - ведь талант у нее есть, иначе бы она давно уже ушла на перерождение, но Хисана-сан только махала белой рукой и говорила, что неженское это дело - катаной махать, да и стара она уже в школе учиться, хоть бы и в сэйрейтейской, и ссыпала зеленый чай в пакетик со значком лавки Мацуи, или заворачивала в гладкую коричневую бумагу несколько сушеных смокв.
Ухажер благодарил, прятал покупки в рукав и менял тему беседы, и разговор продолжался, покуда Хисану-сан не отвлекали очередные покупатели.
Ухажер даже пробовал делать Хисане-сан подарки, но та не брала: она была честная женщина и дорожила своей репутацией.
А потом в один невеселый день ушли на перерождение оба сына давно покинувшего Руконгай Мацуи-сана, и лавка осталась бесхозной.
А на следующий, не более веселый, день в лавку явился незнакомец и заявил, что он управляющий из Сихоинь, и все давно улажено со старостой.
- А я как же? - удивленно спросила Хисана. - Это батюшки моего лавка, значит теперь моя!
- А ты знаешь, сколько этот твой батюшка нам задолжал? - хмыкнул незнакомец. - Иди лучше по хорошему, пока отрабатывать не заставили!
- И то верно, иди, - кивнул огородник Касару, старый друг их семьи, помнивший еще Мацую-сана ребенком. - У нас в "Урожае" всегда место есть, и руки никогда не лишние.
Хисана подумала, и решила, что на огород всяко лучше, чем в чайный дом - отрабатывать - собрала вещи и пошла.
- А Ухажер как же? - пошутил Касару. - Теперь ему тебя не найти!
- И к лучшему, - пожала плечами Хисана.
***
Хисана совсем не хотела замуж. И не мужчины были плохи, у нее была своя причина, еще давняя, еще с Семьдесят Восьмого, с Инудзури.
- Что, сестру бросила, черноглазая? Думала, никто не узнает и с рук все сойдет? - хрипло спросила в спину Старуха.
Хисана вздрогнула и обернулась. Старуху побаивались все, даже самые дикие вояки с окраин, даже пьяницы, не боявшиеся ни будд, ни шинигами. Говорили, что она приносит несчастье тем, с кем заговорит. Говорили, что она при жизни была женой колдуна, а после смерти украла часть его сил. Много что говорили.
А Старуха смотрела насмешливо и строго, выпрямившись и сложив на груди руки.
- А оно не сойдет. Не сойдет, не думай - аукнет еще!
- Что, замуж не выйду? - дерзко вскинула Хисана вверх подбородок, уперла руки в боки - ну и что, ну и Старуха, подумаешь! Она тоже не лыком шита, не шелками повита.
- Отчего не выйдешь? Выйдешь, - усмехнулась та. - Даже счастлива будешь... лет пять. А потом помрешь. Не сразу, конечно - сперва поболеть придется, помучаться... но помрешь.
- А если не выйду?
- Узнаешь, - пожала Старуха плечами. - Мое дело сказать, а не гадать - если бы, да кабы, да на вишне росли бы да грибы... - и ушла, а Хисана осталась стоять. И думать, что никуда она не выйдет. Ни в коем случае.
Себе дороже.
***
Хисана-сан совсем не удивилась, когда пришли шустрые молодчики с гербами Сихоинь на груди - описывать имение огородника.
- Но это земля Кучики! - Касару возмущенно вскинулся, держа в руке мотыгу. Выглядело угрожающе, но смешно.
- Вот только тебе их и поминать, смерду, - хмыкнул самый шустрый. - К твоему сведению, Кучики-сама продал эту землю Сихоинь-сама. Смирись и собирай вещички.
- Но я управляю этим имением уже... - Касару задумался - Много лет, очень много! Я знаю эту землю, я знаю, как с ней обращаться...
- Молодец, что тут скажешь? - пожал плечами молодчик. - Вот только одна беда: Сихоинь-сама как-то получше знает, кого селить на своей земле. Давай, выметайся, пока не помогли, слышишь? И спиногрызов своих забирай!
"Правильно", - подумала Хисана. - "У Касару ведь полон дом детей и подростков. Лишние рты."
- Что-то с нами будет, - сказала она вслух.
- А что будет? - улыбнулся Касару. - Ну, переберемся в другой район, похуже. Добудем новый участок, тоже похуже, будем снова растить...
- И нас оттуда тоже выгонят? - покачала головой Хисана.
- А что мы можем сделать, Хиса-тян?
- Не знаю. Но что-то мы сделать должны!
Касару покачал головой.
- Должны - может быть. Но не можем-то ничего.
- Собираться будете? Или вам помочь? - напомнил о себе шустрый.
Собраться удалось быстро, даже странно - может быть, после прошлых сборов и прощания с лавкой эти пошли легче?
На улице уже ждали полусочувствующие, полулюбопытствующие соседи, готовые обсуждать выселение ближайшую неделю.
Хисана-сан почувствовала, что ей хочется заплакать - впервые за последние годы.
Она слишком дорого заплатила за эту жизнь, чтобы у нее ее отняли.
За слезами она и не заметила, как к ней кто-то подошел и молча стоял и смотрел. Потом он наконец сказал:
- Хисана-сан, что-то случилось?
- Случилось, - тихо кивнула та. - Меня из дома выселили.
Ухажер качнул головой:
- Это не дело. Нельзя вот так вот выселять из домов честных граждан.
- Нельзя, конечно, - улыбнулась в который раз его наивности Хисана-сан. - Но сплошь и рядом выселяют. У них свое право: Кучики продали землю.
- Это Урожай? - мигом сообразил Ухажер. - И что, Сихоинь всех повыгоняли? И Касару-сана?
- Ну да, именно.
- Плохо. Надо будет разобраться.
Хисана-сан засмеялась невесело:
- Какой вы, однако, деятельный, шинигами-сан! Ну, разберитесь - а я пока тут посижу.
- Вам некуда идти? - уточнил ухажер.
- Некуда, представляете! Разве что замуж, - неожиданно пошутила она. А что - терять-то нечего. Жизнь, которой она добивалась, жизнь, которой она пожертвовала самым дорогим - эта жизнь неожиданно вильнула хвостом и ушла прочь, оставив с пустыми руками.
Вернула, так сказать, к началу пути.
- Замуж за кого? - так же серьезно, как и всегда, уточнил Ухажер.
- А вот за вас например, шинигами-сан! - волна легкого отчаяния подхватила и несла все дальше.
- Не получится, Хисана-сан, - грустно покачал головой тот.
- Вы женаты?
- Нет.
- Тогда почему?
- Потому что вы мне... не безразличны.
- Странная причина не жениться! Правду, что ли, говорят про шинигами, что они совсем не как люди?
- Просто вы из Руконгая. А если моей женой станет простолюдинка, долго она не протянет - таковы законы духовного мира.
- Долго... - Хисана-сан покачала головой. - А сколько это? Сколько она протянет?
- Вряд ли больше шести лет, - шинигами покачал головой. Аристократ, надо же.
- А мне всего-то пять лет осталось. Шинигами-сан, возьмите меня замуж! - она почти шутила. Почти - потому что если он согласится, она пойдет.
А что, быть женой шинигами - пусть и всего на пять лет - лучше, чем снова хлебать грязь в Инудзури или где похуже.
- Хорошо, - серьезно сказал шинигами. - Идемте. Я должен представить вас своим родителям, Хисана-сан.
***
А через пять лет с последним лепестком сливы отлетит последний вздох больной, вечно печальной госпожи Кучики.
Кто-то будет говорить, что князь Кучики был жесток, заставив понравившуюся ему простолюдинку понести непосильную для нее ношу жены аристократа. Кто-то с усмешкой скажет, что покойница сама доканала себя своими вечными тревогами и хождениями в Руконгай неведомо зачем.
Найдутся, конечно, и те, кто будет отлично знать, зачем (или - за кем?) ходила туда княгиня, с кем и как она там предавалась пороку и разврату и как была за это наказана: адюльтер - любимая тема сплетен на все времена.
А князь Кучики казнит, обвинив в отравительстве, с десяток родственников: почему бы и не воспользоваться моментом, все равно весь десяток - глупые и достаточно бездарные интриганы.
А смерть Хисаны останется ее выбором. И ее тайной. Так лучше.
@темы: фанфики
-
-
13.04.2012 в 08:33-
-
17.05.2012 в 15:06-
-
20.06.2012 в 13:09-
-
05.07.2012 в 16:05