I just smile (с) A. Th.
Здравствуйте, уважаемые обитатели сообщества!
Позвольте и мне внести вклад в общее дело.
Название: Откровение. Любовь моя.
Автор: >Hime<.
Жанр: мелодрама.
Рейтинг: G.
Персонажи: Бьякуя/Хисана.
Размер: мини.
Предупреждения: мысли ГГ – курсивом.
Посвящение: Писалось специально для Panzer_Magier.
Статус: окончен.
Срок написания: 13 - 20/II - 2011 года
Дисклеймер: Кубо Тайто, а я издеваюсь.
Фэндом: Bleach.
Знаешь, этой весной...
"Знаешь, этой весной сакура зацвела слишком рано. Еще вчера холодный ветер немилосердно бил в лицо. А сегодня он утихомирился, поддавшись тихому и плавному танцу полупрозрачных лепестков. Весеннее солнце пока что дарит слишком мало тепла. Но в свете его искрящихся янтарных лучей цветы сакуры выглядят так беззащитно и нежно, что я против воли вспоминаю тебя каждую секунду…”
Они встретились около шести десятков лет назад. Тогда еще не глава клана, и даже не капитан шестого отряда, молодой и вспыльчивый аристократ, и тихая скромная девушка из самого бедного района Руконгая.
В воздухе лишь начинал витать слабый, едва ощутимый, запах весны. Голые мокрые деревья тянули черные ветви к высокому чистому небу, а ноздреватый снег влажно поблескивал в тусклом солнечном свете.
Февраль подходил к концу, и Руконгай, не в пример ухоженному Сейретею, еще не скоро утонул бы в океане цветущей сакуры.
Бьякуя, в очередной раз выкинувший что-то совершенно непозволительное для наследника великого клана, патрулировал 78-й район Руконгая. "Дабы осмыслить содеянное и подумать о своем будущем”, - так сформулировал цель его времяпровождения суровый дед, тогдашний капитан 6-го отряда.
За два с лишним часа бессмысленного хождения по мокрым сугробам и грязным улицам парень успел порядочно загрустить. Само собой, он не собирался просить прощения у Куротсучи. Новый тайчо 12-го отряда и без колкого замечания Бьякуи был осведомлен о своем далеком от привычного человеческого мировоззрении. И, попросту говоря, ему было глубоко наплевать на писк и возню окружающих его людишек, пусть и очень титулованных. Что он, собственно, и не преминул сказать в ответ разъяренному наследнику клана Кучики. И это была вторая причина нежелания Бьякуи думать над своим мини-дебошем.
Решительно заткнув голос совести, с каждой секундой утихавший, парень предпочел отбывать свое наказание в немом одиночестве.
"Кто бы мог подумать, что в тот последний день февраля, ветреный и промозглый, я встречу цветущую сакуру в этом Богом забытом месте? Кто бы мог подумать, что кристально-чистая и нежная душа сможет сохранить свое сияние в окружении воров, убийц и бродяг? Даже в самых надуманных легендах ангелы не выживают в аду. А ты – выжила”.
В тот день он впервые увидел Хисану – свою первую и последнюю любовь. Единственного человека, которому за очень долгое время удалось растрясти закореневшего в своем взрывоопасном состоянии Бьякую.
Закутавшись в потрепанную старенькую шаль, девушка сидела на берегу реки, мурлыкая под нос какую-то песенку и нимало не заботясь о том, что земля мокрая и холодная. Солнце светило ей в лицо, делая тонкий силуэт более четким, а зрение онемевшего от неожиданности Бьякуи расплывчатым и обманчивым. Возможно, было виновато расшалившееся от яркого солнечного света восприятие реальности. А, может, это было на самом деле – кружась по спирали, мягко и плавно, лепестки сакуры опадали с маленького деревца прямо на грязный серый снег…
Ночью Бьякуя долго не мог уснуть – ворочался и крутился с боку на бок, не в силах выбить из головы толи привидевшуюся, а толи реальную девушку. Он так и не сказал ей ни слова – все стоял позади, раскрыв рот, утонув в переливах нежного голоса, забывшись в водовороте цветущей сакуры. А потом, закончив петь и заметив незваного слушателя, она куда-то убежала, тихонько смеясь и краснея. А Бьякуя так и остался стоять на берегу сразу ставшей мутной и неприветливой реки.
Позже он узнал, что ее зовут Хисана, что глаза у нее темно-серые, как кора влажной после весеннего дождя вишни, и светятся они непонятным загадочно-грустным светом, стоит лепесткам цветущей сакуры начать кружиться на ветру.
Они мало говорили в те моменты, когда Бьякуя снова приходил на берег реки. Он предпочитал просто сидеть рядом, слушая серебристые переливы нежного голоса. А Хисану не интересовала другая информация, кроме его имени. Иногда она прекращала петь и ловила тонкими пальчиками искрящиеся охапки лепестков. И обращалась к нему, по-настоящему счастливая, удивленно-радостная: "Господин Бьякуя, посмотрите, какая красота!”
Но для Бьякуи не существовало иной красоты кроме ее сияющих волшебным светом глаз и улыбки.
"Непонятным образом ты больше других времен года любила раннюю весну. Природа только начинала просыпаться, с каждым днем все охотнее сбрасывая с себя морозные объятия суровой зимы. Ты радовалась каждому лучику солнца, каждой новой минутке светового дня, каждому распустившемуся цветку сакуры. И совершенно не замечала, что это всеобщее пробуждение и торжество жизни омрачается смертью. Повинуясь негласному закону, установленному за долгие тысячелетия жизни, лепестки сакуры опадали с деревьев, чтобы погибнуть на холодной земле в лучах ослепительного солнца…”
- Господин Бьякуя, о чем вы думаете? – впервые за несколько месяцев она обратилась к нему с прямым вопросом. Весна уже давно минула. Стояла середина лета – томно-жаркого, укутанного по ночам в тягучий бархатистый синий сумрак, расцвеченного таким близким в это время года светом золотистых звезд.
Река перестала быть серой, утратила свою весеннюю невзрачность. Игривые волны стремительно убегали куда-то вдаль, становясь искристо-изумрудными в лучах вечернего солнца.
Хрупкая фигурка Хисаны больше не была скрыта бесформенной серой шалью. Светло-лиловое кимоно делало ее божественно воздушной, эфемерной, нереальной.
Бьякуя не сводил с нее глаз, вновь отдыхая душой после фамильных скандалов и разборок. Он не видел девушку с неделю – и теперь слов не находил, чтобы сказать ей о причинах своего отсутствия.
Дед, наверное, до сих пор сидит в своих покоях, закрывшись ото всех. Или же нещадно гоняет любимый шестой отряд на тренировочной площадке. А все остальные сородичи-аристократы трясутся в приступах праведного гнева.
Вчера единственный наследник и будущий глава клана Кучики объявил о своем намерении жениться.
"Это было непростительно глупо – поставить на ноги весь клан даже не узнав, а захочешь ли ты стать моей женой. Но было бы вдвойне больно получить твое согласие, а после этого наткнуться на стену неприступного отказа со стороны надменных родственников”.
Свадьба Кучики Бьякуи на простолюдинке стала причиной долгих и громких скандалов как внутри клана, так и за его пределами. Но ему не было дела до слухов и пересудов. Когда он обнимал мучительно краснеющую Хисану и зарывался лицом в шелковистые, терпко пахнущие спелой вишней темно-каштановые волосы жены, во всем мире нельзя было найти человека счастливее него.
"Ты никогда не называла меня по имени – только лишь "господин Бьякуя”. Краснела от моих поцелуев даже спустя несколько лет после свадьбы. И, конечно же, не догадывалась, как на меня действует твое смущение, твои горящие противоречивым огнем глаза и сладко припухшие губы. Ты не вырывалась из моих объятий, когда понимала, что я не смогу остановиться – лишь прижималась прохладным лбом к моей груди и тихо шептала: "Господин Бьякуя, прошу вас, подождите немного… До вечера…”
Казалось, что человек столь обеспеченный во всех отношениях, как Бьякуя, вряд ли сможет познать вкус настоящего счастья. Пресытившимся материально не до духовных высот. Наверное, эта встреча была не только подарком, но и уроком Судьбы. Увидев свет любящих глаз, познав томительные мгновения ослепительных лунных ночей, впервые отдавшись кому-то без остатка, Бьякуя наконец-то понял, что это такое – счастье. В столько коротком слове заключалось на удивление много.
Цветущая сакура весной – и нежные губы Хисаны, мягкие и податливые его порою таким несдержанным поцелуям. Светлые короткие летние ночи – и чистый голосок его жены, вторящий в унисон с пением соловья. Золотые осенние листопады – и кружка горячего чая с корицей, принесенного ею на их любимую веранду. Вьюжные зимние вечера – и созвучные им нескончаемые мгновения, проведенные с Хисаной возле горящего камина, под далекие завывания ветра, заглушаемого счастливым робким смехом девушки.
И это была лишь малая часть тех восхитительных чувств, что рождались в душе Бьякуи каждый день, начиная с той незабываемой встречи ранней весной на берегу грязной руконгайской речушки…
"Пять лет пролетели как чудесный сон. Единственное, что греет мою душу все прошедшее с той весны время – это осознание того, что ты была со мной счастлива не меньше, чем я с тобой. Хотя, верится слабо. Ты была так великодушна, любовь моя, что могла немного преувеличить, лишь бы не огорчить меня…
Помнишь, той весной сакура зацвела особенно рано. Ты радовалась как дитя, просидев в саду целый день и восторженно любуясь еще редкими распустившимися цветами. А на следующее утро тебе неожиданно стало плохо, и я нашел тебя лежащей на полу веранды. Больше ты не вставала…”
Так сложилось, что истинное взросление чаще всего идет рука об руку с болью. И приходит к каждому в свое, урочное время. Равно как и счастье.
Познавший в первую очередь счастье особенно тяжело воспримет неумолимую власть смерти и тягостную ношу боли.
Привыкший к горю и несчастьям будет особенно ценить каждую секунду мира, покоя и любви.
Пять лет рая обернулись для Бьякуи не одним десятком лет беспроглядной тьмы и отчаянного непонимания себя.
Выросшая в горе и страхе Хисана, получившая в награду за свои страдания пять лет ослепительного солнечного счастья и неземной любви, приняла свою смерть без ропота.
Несмотря на столь поразительное слияние в одно целое они все равно остались самими собой. И потому Бьякуя долго не мог понять, что хорошего видит его жена в прощальном танце опадающих лепестком сакуры. А Хисана просто восхищалась тем, как жизнь до последнего не желает сдаваться, как победно сверкают лепестки отцветающей вишни на холодном тающем мартовском снегу.
"Ты ушла очень тихо. Еще секунду назад ты со счастливой улыбкой на устах благодарила меня. А я не мог найти слов, чтобы сказать что-то в ответ. Ведь не ты, а я был обязан тебе всем, что имел. Ты впервые назвала меня просто по имени, без титулов и уважительных суффиксов. Твой дрожащий голосок и счастливо сверкающие в ареоле слез глаза никогда не сотрутся из моей памяти.
- Пожалуйста, не плачьте, мой господин…
Даже в минуты ночных откровений и ослепительных признаний ты не обращалась ко мне с такой головокружительной нежностью: "Бьякуя, любовь моя…”
Прощай, любовь моя…”
С каждым днем сакура цвела все пышнее и пышнее.
А боль в груди становилась все сильнее, все мучительнее.
Бьякуя не находил себе места – сердце болело без перерыва, обливаясь жгучими кровавыми слезами, душа заходилась в немом отчаянном крике.
Когда стало особенно невыносимо, когда начало казаться, что проще умереть, чем продолжать такую жизнь, Бьякуя вышел в сад, под сень цветущих вишен.
Розовые лепестки кружились в воздухе, медленно, будто бы гипнотизируя.
И вся скопившаяся внутри боль нашла единственно верный выход:
- Цвети, Сенбонзакура!
Тысячные доли духовного клинка разлетелись вокруг него густым розовым облаком. Кружась и отказываясь повиноваться, своенравный Банкай не желал подчиняться, до последнего боролся за право быть главным. Бледное лицо Бьякуи и руки были покрыты сотнями мельчайших кровоточащих порезов. С каждым движением остро отточенные кристаллики входили в его кожу все глубже и глубже.
Это было правильно. Это было необходимо. Физическая боль и азарт борьбы на краткие мгновения давали возможность забыться.
Через месяц Бьякуя стал главой клана Кучики. А еще через полгода - капитаном шестого отряда.
Каждый раз, когда он высвобождал Банкай, его жизнь наполнялась хоть каким-то смыслом.
Эти мерцающие таинственным светом миллионы кристаллических лепестков сакуры подарили ему возможность хоть иногда возвращаться в ту незабываемую руконгайскую весну.
"Порою горечь потери, как и вдохновляющая живительная сила любви, дают возможность сделать шаг вперед.
Обрезав одни крылья, смерть дарит нам другие. Надо лишь найти в себе силы осмыслить и понять это.
Только настоящий ангел мог дать столько всего даже своим уходом.
Только ты, любовь моя, была единственно стоящей вещью в моей пустой жизни избалованного вздорного мальчишки.
Знаешь, Хисана, этой весной сакура зацвела непривычно рано…
Мне уже почти не больно”.
С некоторых пор Кучики Бьякуя начал находить необъяснимую прелесть в прощальном танце опадающих лепестков цветущей вишни.
Позвольте и мне внести вклад в общее дело.
Название: Откровение. Любовь моя.
Автор: >Hime<.
Жанр: мелодрама.
Рейтинг: G.
Персонажи: Бьякуя/Хисана.
Размер: мини.
Предупреждения: мысли ГГ – курсивом.
Посвящение: Писалось специально для Panzer_Magier.
Статус: окончен.
Срок написания: 13 - 20/II - 2011 года
Дисклеймер: Кубо Тайто, а я издеваюсь.
Фэндом: Bleach.
Знаешь, этой весной...
"Знаешь, этой весной сакура зацвела слишком рано. Еще вчера холодный ветер немилосердно бил в лицо. А сегодня он утихомирился, поддавшись тихому и плавному танцу полупрозрачных лепестков. Весеннее солнце пока что дарит слишком мало тепла. Но в свете его искрящихся янтарных лучей цветы сакуры выглядят так беззащитно и нежно, что я против воли вспоминаю тебя каждую секунду…”
Они встретились около шести десятков лет назад. Тогда еще не глава клана, и даже не капитан шестого отряда, молодой и вспыльчивый аристократ, и тихая скромная девушка из самого бедного района Руконгая.
В воздухе лишь начинал витать слабый, едва ощутимый, запах весны. Голые мокрые деревья тянули черные ветви к высокому чистому небу, а ноздреватый снег влажно поблескивал в тусклом солнечном свете.
Февраль подходил к концу, и Руконгай, не в пример ухоженному Сейретею, еще не скоро утонул бы в океане цветущей сакуры.
Бьякуя, в очередной раз выкинувший что-то совершенно непозволительное для наследника великого клана, патрулировал 78-й район Руконгая. "Дабы осмыслить содеянное и подумать о своем будущем”, - так сформулировал цель его времяпровождения суровый дед, тогдашний капитан 6-го отряда.
За два с лишним часа бессмысленного хождения по мокрым сугробам и грязным улицам парень успел порядочно загрустить. Само собой, он не собирался просить прощения у Куротсучи. Новый тайчо 12-го отряда и без колкого замечания Бьякуи был осведомлен о своем далеком от привычного человеческого мировоззрении. И, попросту говоря, ему было глубоко наплевать на писк и возню окружающих его людишек, пусть и очень титулованных. Что он, собственно, и не преминул сказать в ответ разъяренному наследнику клана Кучики. И это была вторая причина нежелания Бьякуи думать над своим мини-дебошем.
Решительно заткнув голос совести, с каждой секундой утихавший, парень предпочел отбывать свое наказание в немом одиночестве.
"Кто бы мог подумать, что в тот последний день февраля, ветреный и промозглый, я встречу цветущую сакуру в этом Богом забытом месте? Кто бы мог подумать, что кристально-чистая и нежная душа сможет сохранить свое сияние в окружении воров, убийц и бродяг? Даже в самых надуманных легендах ангелы не выживают в аду. А ты – выжила”.
В тот день он впервые увидел Хисану – свою первую и последнюю любовь. Единственного человека, которому за очень долгое время удалось растрясти закореневшего в своем взрывоопасном состоянии Бьякую.
Закутавшись в потрепанную старенькую шаль, девушка сидела на берегу реки, мурлыкая под нос какую-то песенку и нимало не заботясь о том, что земля мокрая и холодная. Солнце светило ей в лицо, делая тонкий силуэт более четким, а зрение онемевшего от неожиданности Бьякуи расплывчатым и обманчивым. Возможно, было виновато расшалившееся от яркого солнечного света восприятие реальности. А, может, это было на самом деле – кружась по спирали, мягко и плавно, лепестки сакуры опадали с маленького деревца прямо на грязный серый снег…
Ночью Бьякуя долго не мог уснуть – ворочался и крутился с боку на бок, не в силах выбить из головы толи привидевшуюся, а толи реальную девушку. Он так и не сказал ей ни слова – все стоял позади, раскрыв рот, утонув в переливах нежного голоса, забывшись в водовороте цветущей сакуры. А потом, закончив петь и заметив незваного слушателя, она куда-то убежала, тихонько смеясь и краснея. А Бьякуя так и остался стоять на берегу сразу ставшей мутной и неприветливой реки.
Позже он узнал, что ее зовут Хисана, что глаза у нее темно-серые, как кора влажной после весеннего дождя вишни, и светятся они непонятным загадочно-грустным светом, стоит лепесткам цветущей сакуры начать кружиться на ветру.
Они мало говорили в те моменты, когда Бьякуя снова приходил на берег реки. Он предпочитал просто сидеть рядом, слушая серебристые переливы нежного голоса. А Хисану не интересовала другая информация, кроме его имени. Иногда она прекращала петь и ловила тонкими пальчиками искрящиеся охапки лепестков. И обращалась к нему, по-настоящему счастливая, удивленно-радостная: "Господин Бьякуя, посмотрите, какая красота!”
Но для Бьякуи не существовало иной красоты кроме ее сияющих волшебным светом глаз и улыбки.
"Непонятным образом ты больше других времен года любила раннюю весну. Природа только начинала просыпаться, с каждым днем все охотнее сбрасывая с себя морозные объятия суровой зимы. Ты радовалась каждому лучику солнца, каждой новой минутке светового дня, каждому распустившемуся цветку сакуры. И совершенно не замечала, что это всеобщее пробуждение и торжество жизни омрачается смертью. Повинуясь негласному закону, установленному за долгие тысячелетия жизни, лепестки сакуры опадали с деревьев, чтобы погибнуть на холодной земле в лучах ослепительного солнца…”
- Господин Бьякуя, о чем вы думаете? – впервые за несколько месяцев она обратилась к нему с прямым вопросом. Весна уже давно минула. Стояла середина лета – томно-жаркого, укутанного по ночам в тягучий бархатистый синий сумрак, расцвеченного таким близким в это время года светом золотистых звезд.
Река перестала быть серой, утратила свою весеннюю невзрачность. Игривые волны стремительно убегали куда-то вдаль, становясь искристо-изумрудными в лучах вечернего солнца.
Хрупкая фигурка Хисаны больше не была скрыта бесформенной серой шалью. Светло-лиловое кимоно делало ее божественно воздушной, эфемерной, нереальной.
Бьякуя не сводил с нее глаз, вновь отдыхая душой после фамильных скандалов и разборок. Он не видел девушку с неделю – и теперь слов не находил, чтобы сказать ей о причинах своего отсутствия.
Дед, наверное, до сих пор сидит в своих покоях, закрывшись ото всех. Или же нещадно гоняет любимый шестой отряд на тренировочной площадке. А все остальные сородичи-аристократы трясутся в приступах праведного гнева.
Вчера единственный наследник и будущий глава клана Кучики объявил о своем намерении жениться.
"Это было непростительно глупо – поставить на ноги весь клан даже не узнав, а захочешь ли ты стать моей женой. Но было бы вдвойне больно получить твое согласие, а после этого наткнуться на стену неприступного отказа со стороны надменных родственников”.
Свадьба Кучики Бьякуи на простолюдинке стала причиной долгих и громких скандалов как внутри клана, так и за его пределами. Но ему не было дела до слухов и пересудов. Когда он обнимал мучительно краснеющую Хисану и зарывался лицом в шелковистые, терпко пахнущие спелой вишней темно-каштановые волосы жены, во всем мире нельзя было найти человека счастливее него.
"Ты никогда не называла меня по имени – только лишь "господин Бьякуя”. Краснела от моих поцелуев даже спустя несколько лет после свадьбы. И, конечно же, не догадывалась, как на меня действует твое смущение, твои горящие противоречивым огнем глаза и сладко припухшие губы. Ты не вырывалась из моих объятий, когда понимала, что я не смогу остановиться – лишь прижималась прохладным лбом к моей груди и тихо шептала: "Господин Бьякуя, прошу вас, подождите немного… До вечера…”
Казалось, что человек столь обеспеченный во всех отношениях, как Бьякуя, вряд ли сможет познать вкус настоящего счастья. Пресытившимся материально не до духовных высот. Наверное, эта встреча была не только подарком, но и уроком Судьбы. Увидев свет любящих глаз, познав томительные мгновения ослепительных лунных ночей, впервые отдавшись кому-то без остатка, Бьякуя наконец-то понял, что это такое – счастье. В столько коротком слове заключалось на удивление много.
Цветущая сакура весной – и нежные губы Хисаны, мягкие и податливые его порою таким несдержанным поцелуям. Светлые короткие летние ночи – и чистый голосок его жены, вторящий в унисон с пением соловья. Золотые осенние листопады – и кружка горячего чая с корицей, принесенного ею на их любимую веранду. Вьюжные зимние вечера – и созвучные им нескончаемые мгновения, проведенные с Хисаной возле горящего камина, под далекие завывания ветра, заглушаемого счастливым робким смехом девушки.
И это была лишь малая часть тех восхитительных чувств, что рождались в душе Бьякуи каждый день, начиная с той незабываемой встречи ранней весной на берегу грязной руконгайской речушки…
"Пять лет пролетели как чудесный сон. Единственное, что греет мою душу все прошедшее с той весны время – это осознание того, что ты была со мной счастлива не меньше, чем я с тобой. Хотя, верится слабо. Ты была так великодушна, любовь моя, что могла немного преувеличить, лишь бы не огорчить меня…
Помнишь, той весной сакура зацвела особенно рано. Ты радовалась как дитя, просидев в саду целый день и восторженно любуясь еще редкими распустившимися цветами. А на следующее утро тебе неожиданно стало плохо, и я нашел тебя лежащей на полу веранды. Больше ты не вставала…”
Так сложилось, что истинное взросление чаще всего идет рука об руку с болью. И приходит к каждому в свое, урочное время. Равно как и счастье.
Познавший в первую очередь счастье особенно тяжело воспримет неумолимую власть смерти и тягостную ношу боли.
Привыкший к горю и несчастьям будет особенно ценить каждую секунду мира, покоя и любви.
Пять лет рая обернулись для Бьякуи не одним десятком лет беспроглядной тьмы и отчаянного непонимания себя.
Выросшая в горе и страхе Хисана, получившая в награду за свои страдания пять лет ослепительного солнечного счастья и неземной любви, приняла свою смерть без ропота.
Несмотря на столь поразительное слияние в одно целое они все равно остались самими собой. И потому Бьякуя долго не мог понять, что хорошего видит его жена в прощальном танце опадающих лепестком сакуры. А Хисана просто восхищалась тем, как жизнь до последнего не желает сдаваться, как победно сверкают лепестки отцветающей вишни на холодном тающем мартовском снегу.
"Ты ушла очень тихо. Еще секунду назад ты со счастливой улыбкой на устах благодарила меня. А я не мог найти слов, чтобы сказать что-то в ответ. Ведь не ты, а я был обязан тебе всем, что имел. Ты впервые назвала меня просто по имени, без титулов и уважительных суффиксов. Твой дрожащий голосок и счастливо сверкающие в ареоле слез глаза никогда не сотрутся из моей памяти.
- Пожалуйста, не плачьте, мой господин…
Даже в минуты ночных откровений и ослепительных признаний ты не обращалась ко мне с такой головокружительной нежностью: "Бьякуя, любовь моя…”
Прощай, любовь моя…”
С каждым днем сакура цвела все пышнее и пышнее.
А боль в груди становилась все сильнее, все мучительнее.
Бьякуя не находил себе места – сердце болело без перерыва, обливаясь жгучими кровавыми слезами, душа заходилась в немом отчаянном крике.
Когда стало особенно невыносимо, когда начало казаться, что проще умереть, чем продолжать такую жизнь, Бьякуя вышел в сад, под сень цветущих вишен.
Розовые лепестки кружились в воздухе, медленно, будто бы гипнотизируя.
И вся скопившаяся внутри боль нашла единственно верный выход:
- Цвети, Сенбонзакура!
Тысячные доли духовного клинка разлетелись вокруг него густым розовым облаком. Кружась и отказываясь повиноваться, своенравный Банкай не желал подчиняться, до последнего боролся за право быть главным. Бледное лицо Бьякуи и руки были покрыты сотнями мельчайших кровоточащих порезов. С каждым движением остро отточенные кристаллики входили в его кожу все глубже и глубже.
Это было правильно. Это было необходимо. Физическая боль и азарт борьбы на краткие мгновения давали возможность забыться.
Через месяц Бьякуя стал главой клана Кучики. А еще через полгода - капитаном шестого отряда.
Каждый раз, когда он высвобождал Банкай, его жизнь наполнялась хоть каким-то смыслом.
Эти мерцающие таинственным светом миллионы кристаллических лепестков сакуры подарили ему возможность хоть иногда возвращаться в ту незабываемую руконгайскую весну.
"Порою горечь потери, как и вдохновляющая живительная сила любви, дают возможность сделать шаг вперед.
Обрезав одни крылья, смерть дарит нам другие. Надо лишь найти в себе силы осмыслить и понять это.
Только настоящий ангел мог дать столько всего даже своим уходом.
Только ты, любовь моя, была единственно стоящей вещью в моей пустой жизни избалованного вздорного мальчишки.
Знаешь, Хисана, этой весной сакура зацвела непривычно рано…
Мне уже почти не больно”.
С некоторых пор Кучики Бьякуя начал находить необъяснимую прелесть в прощальном танце опадающих лепестков цветущей вишни.
@темы: фанфики
-
-
24.02.2011 в 19:33Очень приятный текст, наполненный светлой грустью...
-
-
24.02.2011 в 19:42Рада, что вам понравилось.
Разрушить тишину - это мы любим, если есть подходящий повод))
-
-
16.03.2011 в 16:45-
-
16.03.2011 в 18:16